Rss
Facebook
Twitter
Google+
ЖЖ
Вконтакте
Instagram
звоните нам
главный редактор
У каждого города есть своя “Лифта”.В одном она чистая , в другом грязная , в третьем в ней одуряюще страшно.
И каждая Лифта особа.
Иерусалимская Лифта – заповедник со святым источником. На самом входе, как ворота в ущелье, течёт вода из этого источника и разливается в бассейн. А за ним – дома. Заброшенные вот уже 50 лет, с пробитыми потолками и полом. Огромные дыры в полу каждой комнаты делают прогулку по Лифте довольно рискованным предприятием. Некоторые из обитателей Лифты – лифтян, те,что не умерли от наркотиков, разбились в этих дырах.
Говорить о смерти в Лифте нужно шёпотом.
В деревню, прилепившуюся ко склону холма редко заглядывает солнце и поэтому пейзаж даже днём сильно отдаёт тарковщиной. Дома, словно бы отходят от ночи в которую все призраки старой деревни выходят наружу. Здесь каждый дом помнит по крайней мере чью-то смерть. Деревня сейчас напоминает живой памятник смерти. А где смерть, там и жизнь. Лифтяне радуются жизни я думаю более, чем все другие и любят её больше, чем все остальные. Те, кто мог порвать с наркотиками ушёл из Лифты, как Эдик – один из первых поселившихся в Лифте и сейчас живущий в пещере, под Иерусалимом, в стороне от наркотиков.
Ходят слухи, что 50 лет назад арабы, вынужденные уйти из деревни пробили дыры в полу и потолках комнат и прокляли это место. Говорят, что поначалу Лифта как и “зона” Тарковского жила своей жизнью, дороги в ней возникали ниоткуда и пропадали в никуда, как и люди. Дороги, “по которым нельзя пройти дважды”, – говорили мне многие.
И многие ушли по ним в один конец.
-Откуда они брали деньги?
-В Меа-Шеарим можно за день собрать милостыню 250 шекелей; вмазка стоит 50 шекелей.
Камни домов – словно новые, словно уложенные вчера рукой мастера. Груды камней навалены в проходах между домами. Из стен тут и там торчат деревья, пробившиеся в трещинах рассыпающихся стен, а по ночам летучие мыши шарахаются от шаров – кустарников, нависших над переулками.
-У меня на день рождения было человек шестьсот, я аж обалдел.
-А потом умер Андрей Чёрный и Лифта кончилась.
Ночью звуки глохнут на расстоянии двух домов, может это глина виновата, которой скреплены камни в крышах и стенах, а может…
Тени мелькают на стенах и иногда в окне пронесут огонёк.
-Если ты чуствуешь, что дальше что-то не пускает, то не иди, остановись. Это она тебе знак подаёт. Лучше не иди.
Это она не мне говорила. А я подошёл к ней и обнял. Мы стояли на обломках крыши какого-то дома. Справа – стена, сзади – чёрные окна домов, прилепившихся к склонам лога, а возле наших носок – обрыв.
-Ты чего?
-Тише, обними меня крепче и тише.
Тишина Лифты – это тоже разговор её тела.
А утром дома нехотя вылезают вместе с долиной из предрассветного сумрака и тумана.
Хмурый силуэт, смотрящий вдаль, оказывается чьими-то портками в горошек.
Откуда-то появляется большая женщина с огромной, ластящейся мастихой.
-Чай варишь? А где Эдик?
-Умываться пошёл.
А правда, где Эдик? И сколько горит этот костёр? И может Эдик ушёл завтра, а сегодня ещё вчера, или позавчера? И где та дорога, по которой я однажды не пошёл дальше? Она пропала и растворилась в воде (или это туман?), переплелась с корнями деревьев.
И соседняя крыша выводит в подпол, а над всем этим: людьми у костра; детьми, бегающими за собаками, а собаки от них; стуком тарбук и плачем флейты – растёт миндаль.
И кора его покрыта сияющими шарами смолы, густыми и толстыми пластами выдавливаемой из дерева.
Смоляной шар – нарыв, слеза, засыхает на солнце и покрывается морщинами, словно лицо старухи.
Смоляные шары – капли вмазки из шприца, вышедшие навыворот из коры миндального дерева, растущего над Лифтой.
В любом городе есть своя Лифта и в каждом человеке живёт своя Лифта.
Убей Лифту в себе, но не тронь её в других: Она простит тебе и простят они, но ты не простишь себе сам.
————————————————-
Справка из книги: “По дороге к Городу” – путеводитель по иерусалимской округе
Йоси Шафнайер, 1991
Лифта
1854 – более 50-ти домов и необычно большая мечеть.
1936 – во время операции по освобождению дороги к Иерусалиму жители деревни выселены
в пятидесятые годы в деревне поселились новые эммигранты
1983 – в деревне проживала группа готовящаяся “к теракту на Храмовой горе – освобождению её от ‘чужих’.”
В настоящее время деревня заброшена, существуют планы мэрии Иерусалима устроить в деревне парк. Без всякого сомнения это убьёт Лифту в нынешнем её виде, кроме того лишит крова немногих ещё живущих там. Между делом иерусалимская полиция совершает набеги на деревню и сжигает скудный скарб бездомных живущих там – дома как бы чья-то частная собственность. Ясно что сами дома никому на фиг не нужны, но учитывая стоимость земли в Иерусалиме можно предположить, что под деревней “закопано” несколько миллионов долларов.
в соотвествии с: Барух Гиен, деревня Лифта, из Йоси Шафнайер (редактор), горы Иехуда-Лекет, маршруты, стр. 9 -10, “еврейская точка”.
Ицхак Бен-Цви в своей книге “Врата поселения” рассказывает о еврейской семье Абу-Аеохель живущей в деревне и принявшей мусульманство.
